церковно-духовное движение середины XVII века. Истоки движения состояли в том, что изменения, произошедшие в жизни русского общества на рубеже веков, привели и к расколу русской культуры на два течения. С одной стороны это был епископат и богатые монастыри (в крепостной зависимости от которых находилось в то время восемь процентов населения Руси), которые поддерживали власть, а, соответственно, свои имущественные интересы. С другой — это были приходской клир и белое духовенство (т. е. рядовые священнослужители), которые по своему имущественному цензу и образу жизни мало чем отличались от посадских мужиков и крестьян. Именно это течение, получившее название «боголюбства», возглавляли протопопы — царский духовник Степан Вонифатьев, Иван Неронов, Аввакум. К этому кружку «боголюбцев» и «ревнителей благочестия» принадлежал поначалу и патриарх Никон. «Боголюбцы» понимали, что после Смуты русская культура распалась на несколько течений, независимых друг от друга или даже прямо враждебных одно другому. Они стремились достичь единства культуры (разумеется, в рамках православия), приобщить к ней низы общества. Они не звали в монастыри и в скиты, «боголюбцы» предлагали «спасаться в миру», заводили школы и богадельни, проповедовали на улицах и площадях. Всякие иноземные веяния казались людям типа Ивана Неронова и Аввакума опасными для национального единства. Поэтому они недоверчиво относились даже к единоверным (православным же) грекам, белорусам и украинцам, утверждая, что под властью поляков и турок невозможно сохранить чистоту веры. Видя в Руси последний оплот православия, отождествляя культуру и веру, «боголюбцы» ратовали за оцерковление всего русского быта (упорядочение литургии, т. е. церковной службы, составляло предмет их особых забот).
Когда же Никон (сам происходивший из среды «боголюбцев») был возведен на патриаршество, внезапно выяснилось, что оцерковление жизни он понимал совсем не так, как его недавние соратники. Планы Никона предусматривали, чтобы Русь возглавила вселенское православие. Он решительно поддержал стремления Богдана Хмельницкого воссоединиться с Россией, не побоявшись неизбежной войны с Речью Посполитой. Он мечтал об освобождении балканских славян. Он дерзал думать о завоевании Царьграда (Константинополя). Эта идея православной империи и вызвала церковную реформу. Никона беспокоила разница между русским и греческим обрядами: она казалась ему препятствием для вселенского главенства Москвы. Поэтому он решил унифицировать (т. е. сделать единым) обряд, взяв за основу греческую практику, которая к тому времени была уже введена на Украине и в Белоруссии. Перед великим постом 1653 г. патриарх разослал по московским храмам «память», предписав заменить двуперстное крестное знамение трехперстным. Затем последовала правка богослужебных текстов. Тех, кто отказывался подчиниться нововведениям, предавали анафеме, ссылали, заточали в тюрьмы, казнили. Так начался раскол.
Предпочтя греческий обряд, Никон исходил из убеждения, что русские, принявшие христианство из Византии, самовольно исказили его. История свидетельствует, что Никон заблуждался. Во времена Владимира Святого греческая церковь пользовалась двумя различными уставами, Студийским и Иерусалимским. Русь приняла Студийский устав, который в Византии со временем был вытеснен Иерусалимским. Таким образом, не русских, а скорее греков нужно было уличать в искажении старины.
Реформа породила массу противников, к которым относились и «боголюбцы». Вряд ли «ревнителями древлего благочестия» двигало стремление к исторической истине, скорее, это было оскорбленное национальное чувство. Разрыв с многовековой традицией они сочли надругательством над русской культурой. В реформе они не без основания усматривали западнические тенденции — и протестовали против них, боясь утратить национальную самобытность.
Никон без особого труда устранил «боголюбцев» от высшего руководства церкви. Но торжество патриарха было недолгим. Притязания на неограниченную власть вызвали раздражение царя и бояр. К 1658 г. разногласия обострились настолько, что Никон оставил патриарший престол. Восемь лет он прожил в своем Новоиерусалимском монастыре, пока церковный собор 1666-1667 гг. не осудил и его, и вождей старообрядчества, одновременно признав реформу.
Дело в том, что вселенская империя, по мысли Никона, должна была стать империей теократической (т. е. где внутреннюю и внешнююю политику определяют священнослужители). «Священство выше царства» — вот идея, которой он руководствовался и которую, не дожидаясь грядущего соединения православных народов, стремился утвердить в России.
Ни царь, ни бояре, ни дворянство в целом не могли смириться с притязаниями патриарха. На соборе, низложившем Никона, было заявлено: «…никто же не имеет толику свободу, да возможет противиться царскому велению…, патриарху же быти послушливу царю». Никон хотел беспредельной власти — такой же, как у римского папы. Но дворянство победило его, и дворянский царь Алексей Михайлович стал абсолютным монархом вроде Людовика XIV.
